* * *
Солнце кровью налилось
И все в мире затряслось,
Треснул мир на пополам
Хлынул дождь по головам

Кровью плачут небеса,
Лава сжет поля, леса.
Бог все жизни не спасет,
Кто был грешен тот - умрет.

* * *
Я крылья ангела сломал,
И душу дьяволу продал.
Путь в рай теперь заказан,
Я Богом за любовь наказан.

Пусть ангелом уже не быть,
Хочу лишь с тобою быть.
Прошу, любовь мою не отвергать,
Но и о чувствах мне не лгать.

Добавлено (16.01.2009, 18:06)
---------------------------------------------
Геллания, Вау первые попытки писать )) Алиса для тебя:
* * *
Среди тысяч роз я нашел тебя,
Ты судьба моя, я люблю тебя.
Я знаю про острые твои шипы,
И ранился об них уже разы.

Но эту боль я выдержу, пойми,
В мою грудь свои шипы вонзи.
Страшнее жить мне без тебя,
Покоя нет на сердце у меня.

Добавлено (13.02.2009, 16:04)
---------------------------------------------
СТИХИ О РАЗНИЦЕ ВКУСОВ

Лошадь
сказала,
взглянув на верблюда:
"Какая
гигантская
лошадь-ублюдок".

Верблюд же
вскричал:
"Да лошадь разве ты?!
Ты
просто-напросто -
верблюд недоразвитый".

И знал лишь
бог седобородый,
что это -
животные
разной породы.

ПОДЛИЗА

Этот сорт народа -
тих
и бесформен,
словно студень,-
очень многие
из них
в наши
дни
выходят в люди.
Худ умом
и телом чахл
Петр Иванович Болдашкин.
В возмутительных прыщах
зря
краснеет
на плечах
не башка -
а набалдашник.
Этот фрукт
теперь согрет
солнцем
нежного начальства.
Где причина?
В чем секрет?
Я
задумываюсь часто.
Жизнь
его
идет на лад;
на него
не брошу тень я.
Клад его -
его талант:
нежный
способ
обхожденья.
Лижет ногу,
лижет руку,
лижет в пояс,
лижет ниже,-
как кутенок
лижет
суку,
как котенок
кошку лижет.
А язык?!
На метров тридцать
догонять
начальство
вылез -
мыльный весь,
аж может бриться,
даже
кисточкой не мылясь.
Все похвалит,
впавши
в раж,
что
фантазия позволит -
ваш катар,
и чин,
и стаж,
вашу доблесть
и мозоли.
И ему
пошли
чины,
на него
в быту
равненье.
Где-то
будто
вручены
чуть ли не -
бразды правленья.
Раз
уже
в руках вожжа,
всех
сведя
к подлизным взглядам,
расслюнявит:
"Уважать,
уважать
начальство
надо..."
Мы
глядим,
уныло ахая,
как растет
от ихней братии
архи-разиерархия
в издевательстве
над демократией.
Вея шваброй
верхом,
низом,
сместь бы
всех,
кто поддались,
всех,
радеющих подлизам,
всех
радетельских
подлиз.

простите, просто на них вишу сейчас)

Добавлено (14.02.2009, 13:11)
---------------------------------------------
РОДНИК
Когда душа трепещит и болит,
По простоте испытываю жажду.
Я вспоминаю маленький родник
В глухой степи, в нем мог напиться каждый.
Я помню пил из родника мужчина
"Горчит - сказал, и повторил - Горька"
И хоть вода действительно горчила -
Дала мне силу влага родника.
Затем я видел много родников,
Тропинки,
Тропы,
Дальние дороги.
Бывало к добрым слишком был суров,
Бывало к злым бывал не слишком строгим,
Любил людей, не знал повадок лисьих,
Чужою болью горько был раним,
И никогда святого бескорыстья
Неблагодарностью не осквернил.
Родник!
Не удивляйся ничему,
Когда прийду усталый, но упрямый
И к твоему хрустальному челу
Я прикоснусь иссохшими губами,
Слеза, скатившись, не достанет дна,
А кто то выпьет, скажет "Солона".

Добавлено (14.02.2009, 13:52)
---------------------------------------------
ПОСЛЕДНИЙ ТОСТ

Я пью за разоренный дом,
За злую жизнь мою,
За одиночество вдвоем,
И за тебя я пью,—
За ложь меня предавших губ,
За мертвый холод глаз,
За то, что мир жесток и груб,
За то, что Бог не спас.

Добавлено (15.02.2009, 12:52)
---------------------------------------------
Как много тех, кто метили в актёры,
Но не умели образ свой творить...
Вся жизнь - театр, а люди в нём - суфлёры.
И учат жизни, учат, учат жить!

Мне шепчут роль то пиковые дамы,
То папы карлы винного станка,
Инфанты, гамлеты, архаровцы, имамы...
И даже чёрт шепнул наверняка.

Бредовый фарс: софиты в интерьере
СлепЯт глаза, актер не видит зал,
Конферансье запутался в портьере,
В суфлёрке вызрел матерный скандал.

Довольно, сыт. На мыло режиссера,
Finita бантикам, подрясникам, усам!
Пусть задыхаются от шёпота суфлёры,
Но свой спектакль я сыграю САМ.

Добавлено (15.02.2009, 13:18)
---------------------------------------------
Рыжая дворняга

Хозяин прогладил рукою
Лохматую рыжую спину
"Прощай, брат, хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину"

Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом
Где шумный людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса

Собака не взвыла ни разу
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою

Старик у вокзального входа сказал:
"Что, оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы,
А то ведь простая дворняга…"

В вагонах, забыв передряги
Шутили, смеялись, дремали,
Тут видно о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали

Не ведал хозяин, что следом,
По шпалам из сил выбиваясь
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь

Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты
И выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти открытой.

Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело
И стукнувшись лбом о перила
Собака под мост полетела…

Труп волны снесли под коряги…
Старик, ты не знаешь природы
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы.

Эдуард Асадов

Заглянешь ты в зеркальный пруд
и тронешь влагу, и движенья
беспечных рук звезду вспугнут,
но рябь утихнет, отраженье
вернется вновь, шепнет: я тут...

Ты кинешь камешек, и вновь
зыбь круговая гладь встревожит.
О, нет, звезде не прекословь,
растаять в сумраке не может
мой лучший луч, моя любовь...

Над влагой душу наклоня,
так незаметно ты привыкнешь
к кольцу тончайшего огня;
и вдруг поймешь, и тихо вскрикнешь,
и тихо позовешь меня...

Владимир Набоков

Шел монах за подаяньем,
Нес в руках горшок с геранью,
В сумке сутру махаянью
И на шее пять прыщей.
Повстречался с пьяной дрянью,
Тот облил монаха бранью,
Отобрал горшок с геранью
И оставил без вещей.

И стоит монах весь драный
И болят на сердце раны,
И щемит от горя прана,
И в желудке -- ничего.
И теперь в одежде рваной
Не добраться до нирваны
Из-за пьяного болвана,
Хинаяна мать его!

И монах решил покамест
Обратиться к Бодхидхарме,
Чтоб пожалиться пахану
На злосчастную судьбу,
И сказать, что если Дхарма
Не спасет его от хама,
То видал он эту карму
В черном поясе в гробу!

И сказал Дамо:
-- Монахи!
Ни к чему нам охи-ахи,
А нужны руками махи
Тем, кто с ними не знаком.
Пусть дрожат злодеи в страхе,
Мажут сопли по рубахе,
Кончат жизнь они на плахе
Под буддистским кулаком!

Патриархи в потных рясах --
Хватит дрыхнуть на матрасах,
Эй, бритоголовых массы,
Все вставайте, от и до!
Тот, чья морда станет красной,
Станет красным не напрасно,
Не от водки и от мяса,
А от праведных трудов!

Лупит палкой тощий старец,
Восемь тигров, девять пьяниц,
Эй, засранец-иностранец,
Приезжай в наш монастырь!
Выкинь свой дорожный ранец,
Подключайся в общий танец,
Треснись, варвар, лбом о сланец,
Выйди в стойку и застынь!

Коль монаху плохо спится,
Бьет ладонью черепицу;
Коль монах намерен спиться --
Крошит гальку кулаком!
А приспичит утопиться --
Схватит боевую спицу,
Ткнет во вражью ягодицу --
И с хандрою незнаком!

У кого духовный голод,
Входит в образ богомола
И дуэтом или соло
Точит острые ножи,
Кто душой и телом молод,
Тот хватает серп и молот,
Враг зарезан, враг расколот,
Враг бежит, бежит, бежит!

Шел монах за подаяньем,
Нес в руках горшок с геранью,
В сумке -- палку с острой гранью,
Цеп трехзвенный и клевец.
Повстречался с пьяной дрянью,
Ухватил за шею дланью,
Оторвал башку баранью --
Тут и сказочке конец!